2 0 0 1
КУРСОВОЕ РАЗВЛЕЧЕНИЕ
(По окончании первого месяца обучения. Тема: Звезда)
З В Е З Д А
Бэ Ка Дз-ти
Бэ Ка Дз-ти. Первый месяц. Книга вторая.
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
Звезда
(Сказка для детей)
В ночном лесу сквозь листву деревьев проглядывали рваные кусочки неба. В одном из таких кусочков Дождевичок, росший под деревом, увидел Звёздочку.
«Какая красивая, – подумал он, – яркая, переливается синим, красным, зелёным цветом. Вот бы с ней подружиться!»
Тут вершина дерева заколыхалась под порывом ветра.
– Куда ты, глупая, падаешь, я ведь тебе ничего плохого не сделаю! Ну вот, я такой безобразный, что даже Звёздочка от меня убежала. Никто меня не любит!
Но Звёздочка всё равно скрылась за листьями.
А потом пришёл Ёжик и съел Дождевичка.
Ветер утих, и тот клочок неба опять стало видно. Звёздочка подумала: «Это ты глупый: никуда я не бегала. Это просто ветки меня закрыли».
(Сказка для детей)
В ночном лесу сквозь листву деревьев проглядывали рваные кусочки неба. В одном из таких кусочков Дождевичок, росший под деревом, увидел Звёздочку.
«Какая красивая, – подумал он, – яркая, переливается синим, красным, зелёным цветом. Вот бы с ней подружиться!»
Тут вершина дерева заколыхалась под порывом ветра.
– Куда ты, глупая, падаешь, я ведь тебе ничего плохого не сделаю! Ну вот, я такой безобразный, что даже Звёздочка от меня убежала. Никто меня не любит!
Но Звёздочка всё равно скрылась за листьями.
А потом пришёл Ёжик и съел Дождевичка.
Ветер утих, и тот клочок неба опять стало видно. Звёздочка подумала: «Это ты глупый: никуда я не бегала. Это просто ветки меня закрыли».
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
Звезда
(Рассказ для отрочества)
– Где находится Полярная звезда? – спросила учительница у притихшего класса. – Беляков, как её найти?
– Не знаю, – понуря голову ответил белокурый мальчик.
– Садись, Беляков. Двойка.
«Ну вот, опять… Нужна мне ваша звезда!..» – обижено подумал Борька Беляков и сел на место.
Впрочем, как только уроки закончились, он уже не помнил ни о двойке, ни о звезде. Он опрометью нёсся домой дочитывать приключенческую повесть о легендарных путешественниках Беллинсгаузене(#) и Лазареве(#). Да и правда: какая Полярная звезда может быть над Южным полушарием нашей планеты?!
_______
Примечания # Беллинсгаузен и Лазарев – русские мореплаватели, первооткрыватели Антарктиды.
(Рассказ для отрочества)
– Где находится Полярная звезда? – спросила учительница у притихшего класса. – Беляков, как её найти?
– Не знаю, – понуря голову ответил белокурый мальчик.
– Садись, Беляков. Двойка.
«Ну вот, опять… Нужна мне ваша звезда!..» – обижено подумал Борька Беляков и сел на место.
Впрочем, как только уроки закончились, он уже не помнил ни о двойке, ни о звезде. Он опрометью нёсся домой дочитывать приключенческую повесть о легендарных путешественниках Беллинсгаузене(#) и Лазареве(#). Да и правда: какая Полярная звезда может быть над Южным полушарием нашей планеты?!
_______
Примечания # Беллинсгаузен и Лазарев – русские мореплаватели, первооткрыватели Антарктиды.
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
Звезда
(Новелла для подростков)
– Все двенадцать Богов, помогите нам! – паникуя прокричал Младший Пилот межсистемного одногалактического судна.
– Что ты орёшь, мы за пределами их радиуса действия! – не менее паникуя, но более спокойным голосом отозвался его командир.
Тарелка вошла в атмосферу чужой планеты, и теперь её корпус резко начал нагреваться, так что даже побывавшие в разных передрягах одногалактнафты инстинктивно прикрыли листовыми пластинами свои точки роста, полностью осознавая, что это им точно не поможет. Но всё от них зависящее они уже сделали, и теперь им оставалось самое трудное – ждать. Причём каждый из них был уверен, что ждать своего конца.
А как хорошо всё начиналось!
Побывать на далёких планетах они мечтали с самого детства. И государство активно поощряло эту мечту. Их кормили по специальной диете, освещали гораздо большими пучками фотонов, закаляли, тренировали интенсивнее всех, и главное, наполняли их клеточную жидкость знаниями, знаниями, знаниями…
И вот, наконец, старт. Они не были первыми одногалактнафтами своей планеты, но проводы им устроили не менее торжественные, чем Кусю и Чракотаз. Сколько раз в детстве они сами прибегали к стартовой площадке выказать своё уважение отважным пилотам! А теперь вот… Все люди, собравшиеся на поле, передавали им приветственные тексты и рисунки в память о родной планете, о народе, их вырастившем, и о великой истории этого народа. И это было весьма кстати, поскольку одногалактнафты знали, что увидеть эту землю больше не смогут никогда – слишком мал по времени цикл развития их организмов, они просто не успеют вернуться. Но зато судно, пущенное на автопилоте, обязательно доберётся назад, и обо всех подробностях их подвига станет известно на Родине. А может быть, соотечественникам даже удастся похоронить их тела – если конечно время не разобьёт тела на споры раньше приземления тарелки, – и тогда им присвоят имена.
И вдруг, в один миг, всё хорошее закончилось!
Дисплей центрального компьютера показал, что всего в двух перях полёта от них находится звезда с обитаемой планетой.
Старший Пилот принял решение лететь к ней…
…«Кези меня дёрнул!» – думал он сейчас, но что-либо изменить стало уже невозможно…
…Судно приземлилось на спутник этой планеты, и бортовой компьютер начал интенсивно её сканировать. Одногалактнафты переписывали поступающую информацию себе в клеточную жидкость; местная цивилизация была весьма примитивной, поэтому пилоты параллельно очень быстро обучались оперировать её знаниями. Работа уже подходила к концу, как вдруг из спутника, с того самого места, где находилась тарелка, произошёл выброс непонятно откуда взявшейся органики, да как неудачно! – прямо по генератору углекислого газа, сразу выведя его из строя, так что дальнейшее пребывание на судне живых организмов оказалось под угрозой. К счастью, биосфера обитаемой планеты вполне подходила для жизни и питания – только сила тяжести несколько превышала норму – и Старший Пилот предложил приземлиться на неё. Оставаться на судне было самоубийством, поэтому Младший поддержал это предложение.
Сначала снижение проходило по много раз отработанной схеме, но после вхождения в атмосферу корпус стал нагреваться гораздо сильнее расчётного. Одногалактнафты уже попрощались с жизнью и друг другом, когда дисплей показал, что температура обшивки приходит в допустимую норму. По-видимому, её повышение вызвалось горением прилипшей органики, а не какими-то неполадками самого судна.
Тарелка приземлилась на необыкновенно красивой лужайке посреди смешанного леса. Планета была странной. Единственные разумные существа на ней оказались животными, принадлежащими к очень бесперспективному в эволюционном отношении виду. При этом растения – венец божественного творения на родной планете одногалактнафтов, пребывали в практически зачаточном на счёт разума состоянии.
– Будем выходить на поверхность? – робко задал вопрос Младший Пилот своему командиру.
– Наш цикл развития закончится через двенадцать часов по времяисчислению Землян. Поэтому мы ничего не теряем. Давай пойдём, посмотрим на здешний мир, – успокаивающим голосом ответил тот, хотя сам бы предпочёл сейчас забиться куда-нибудь вглубь судна и не шевелиться до самого конца. Но он занимал старшую должность, так что в его обязанностях было – поговоркой Землян – держать хорошую мину при плохой игре. Да, времени оставалось мало. И команда приняла решение: поскольку им не успеть долететь до дома раньше разложения на споры, они, выполняя долг перед своим народом, естественно с подачи Старшего, отправили тарелку назад на автопилоте, а сами остались умирать, по возможности красиво, на этой почти дикой планете.
Они вышли на поверхность. Идти было тяжело, повышенное притяжение давило нелёгким грузом, и чем дальше, тем труднее становилось передвигать нижние листовые пластины. Отойдя метров на пятьсот от места приземления они оказались вынуждены сделать привал, но уже через десять минут поняли, что совершили ошибку – идти надо было сразу и до конца – так как пластины перестали слушаться совершенно.
И тут пилоты увидели двух аборигенов, разнополых, по возрасту – очевидно, юношу и девушку, весело смеющихся и бегающих друг за дружкой.
Настроение Землян невольно передалось одногалактнафтам.
– Какое красивое небо у этой планеты! – мечтательно высказал свою мысль вслух Младший Пилот.
– Да. Может, природа вовсе и не ошиблась, наделив высших приматов разумом. Посмотри, это ведь практически люди! – ответил Старший, нежась в лучах Солнца и наблюдая за двумя представителями местной молодёжи.
Но обезьяны всё-таки не растения! Девушка стала рвать цветы для букета.
«Какое безобразие», – только и успел возмущённо подумать Старший Пилот, когда протянутая рука подняла его с земли вместе с рядом росшим колокольчиком.
Младший замер от растерянности, а может от страха, но тут эта же рука взяла и его, захватив заодно с ромашкой.
Пилоты притихли. Жить осталось совсем мало, но умирать не своей смертью им всё равно не хотелось. Сначала они подумали, что их собираются съесть, и поэтому старались не привлекать к себе излишнего внимания. Но после того как девушка принесла букет к себе в дом, стало очевидно, что ими просто украшали жилище.
Они оказались в одной вазе друг с другом, да и с другими растениями тоже, хотя это было не столь важно – остальные растения не отличались разумностью. Поначалу они никак не могли понять, во что их поставили, но потом Младший догадался: в воду, но не такую, как у них на планете – отдельные молекулы в воздухе, а самую настоящую, как записано в книгах Древних, какую пили только Боги, да и то лишь семь из двенадцати!
«Ну вот… уже пора!» – подумал Старший Пилот, ощутив приближение смерти.
«Всё равно умирать, – пришла в голову Младшему абсолютно крамольная идея, – так напьюсь воды напоследок, дома никто ведь не узнает!»
И он осторожно начал всасывать божественную жидкость нижними точками роста… И, о чудо! Смерть отступила!
– Старший, командир! – прокричал он всеми устьицами. – Мы можем жить! Напиток Богов спасает от завершения цикла!
– Что ты, глупый, нельзя! Это искушение Кези! Нельзя нарушать Великий
Запрет! Мы можем поглощать лишь испарения Божественного нектара!
Но Младший не слушал. Он жадно пил, с наслаждением ощущая, как вода разносится по сосудам во все клеточки его организма.
Он пил, пил, пил… Как вдруг услышал тихий вздох своего командира. Младший перестал пить и уже открыл устьица, чтобы спросить, в чём дело, когда понял, что Старший Пилот замолчал навсегда.
Младшему стало невыносимо обидно – умер его лучший друг и товарищ, умер жестоко, из-за дурацкой идеи. Да и действительно, какой смысл в его гибели, если эта смерть не пополнит страницы Истории их соотечественников! Какая разница!.. И он с упоением мщения продолжил поглощать воду, как будто желал что-то доказать своему уже умершему фанатичному собеседнику.
Он пил, пил, пил… Тут он понял, что не только пьёт, но и плачет… Сначала он испугался: ведь через его устьица выходила влага, унося с собой информацию клеточной жидкости; но потом подумал: «Да кому она здесь нужна?», и ему стало всё равно.
Темнело. Ваза находилась на столе в центре комнаты; было совершенно непонятно, откуда взялись фотоновые лучи под потолком, если Солнце ушло за видимый край планеты? Впрочем, одногалактнафту было не до этого: он всё ещё оплакивал потерю друга, поэтому он старался не думать вообще, чтобы полностью отдаться своей скорби.
Через какое-то время погасли и эти лучи. Плотно задёрнутые шторы оградили Младшего Пилота от проблем, и он, устав от пережитого за всю свою жизнь, погрузился в приятную дремоту… Но и во сне его нижние точки роста не переставали пить.
Светало. В комнату зашла пожилая аборигенка и распахнула шторы. Яркий свет захватил всё существо одногалактнафта. Фотоны опьяняли его сладостным, возбуждающим, дурманящим теплом, и, не в силах противостоять соблазну, он тронулся во вне всеми точками роста. Абсолютно непередаваемые ощущения захлестнули его разум и душу. Он был очень горд за себя – вкусив напиток Богов, он сам становился одним из них! Он уже чувствовал, как поверхностные клетки, соприкасавшиеся с водой, вытягиваются в корневые волоски, как они, наращиваясь другими слоями клеток, превращаются в прочные корни… Как вдруг его внутреннюю идиллию нарушил хлопок.
Он не сразу понял, что это, но поняв – ужаснулся.
Неумолимое время разбило бездыханное тело Старшего Пилота на споры, и они рассыпались по столу. Невыносимая тоска охватила живого одногалактнафта… Из оцепенения его вывел возглас аборигенки:
– Батюшки, сколько песка! Леночка, выброси ты этот букет, цветы уже завяли, да и грязи от них столько нападало!
– Хорошо, бабушка, – прибежавшая юная Землячка схватила вазу и понеслась с ней на кухню.
– Ой, бабушка, посмотри: тут одно растение корни пустило! А какие листики у него красивые… Я даже и не помню, как его рвала!
– Покажи, внученька, – сказала бабушка. – Правда, красота-то какая! Ни разу в жизни такого не видела! Листочки-то, прям, малахитом отливают! Знаешь что, давай мы его посадим. У меня в чулане горшок есть. Сходи, накопай землицы.
Леночка убежала, а бабушка, заботливо уложив растение на газетный лист, пошла за горшком.
Одногалактнафт попытался, было, удрать, да ничего у него не получилось.
За вечер, ночь и утро, которые он пил не переставая, он также, не переставая, испарял излишки влаги, выводя вместе с ними и заложенную информацию. Теперь он просто уже не помнил, как надо передвигаться, а может быть, ещё немного и помнил, да изменения, произошедшие в организме, этому мешали.
Ему не оставалось больше ничего, кроме как покориться судьбе… А ведь Старший Пилот предупреждал…; впрочем, Старшего уже нет, а Младший пока ещё живёт!
Прибежала внучка с землёй.
Бабушка насыпала землю в горшок, посадила растение, внимательно следя за тем, как бы не поранить корешки, полила водой и поставила на галошницу в коридоре, чтобы яркий свет не мог повредить ему до приживления на новом месте.
Одногалактнафту стало страшно: его лишили света, а без него он не мог толком осуществлять своё питание, да и воды здесь было на порядок меньше, чем в вазе.
И он начал усиленно вытягивать корневые волоски во все стороны, пытаясь достать как можно больше жидкости, заодно прихватывая различные соли.
Его корневая система росла, всё лучше и лучше наполняя организм водой с растворёнными в ней минералами.
В коридоре было сумрачно, а в комнате – светло. Свет из дверного проёма напомнил ему о доме. Он почувствовал себя очень одиноким и даже стал завидовать Старшему Пилоту, который умер, так и не изменив своей Родине.
Но какой смысл таится в прекращении существования? И, чтобы прогнать мысли о своём предательстве идеалов Народа, он стал ещё усиленней питаться, с ужасающим упоением ощущая, как минеральные соли, бит за битом, отправляют в небытие полученные им знания… Впрочем, эти знания были уже бесполезны; вот только жаль лишаться воспоминаний о проводе его в космос, да и память о единственном друге очень хотелось оставить.
Но соли не разбирались, какая информация нужна, а какая – нет. Они, столь же безжалостно как и время, уничтожали всё.
Через два дня, под вечер, бабушка поставила горшок на окно.
Садящееся солнце вызвало прилив новых очень приятных ощущений.
Потом наступила ночь.
Растение ловило свет голубой звезды, посылавшей ему бесконечные любовь, нежность и заботу, даже не подозревая о том, что там, далеко-далеко, на одной из её планет, готовятся к полётам юные одногалактнафты, воспитываясь на подвигах безымянных пилотов, среди которых было и оно само…
(Новелла для подростков)
– Все двенадцать Богов, помогите нам! – паникуя прокричал Младший Пилот межсистемного одногалактического судна.
– Что ты орёшь, мы за пределами их радиуса действия! – не менее паникуя, но более спокойным голосом отозвался его командир.
Тарелка вошла в атмосферу чужой планеты, и теперь её корпус резко начал нагреваться, так что даже побывавшие в разных передрягах одногалактнафты инстинктивно прикрыли листовыми пластинами свои точки роста, полностью осознавая, что это им точно не поможет. Но всё от них зависящее они уже сделали, и теперь им оставалось самое трудное – ждать. Причём каждый из них был уверен, что ждать своего конца.
А как хорошо всё начиналось!
Побывать на далёких планетах они мечтали с самого детства. И государство активно поощряло эту мечту. Их кормили по специальной диете, освещали гораздо большими пучками фотонов, закаляли, тренировали интенсивнее всех, и главное, наполняли их клеточную жидкость знаниями, знаниями, знаниями…
И вот, наконец, старт. Они не были первыми одногалактнафтами своей планеты, но проводы им устроили не менее торжественные, чем Кусю и Чракотаз. Сколько раз в детстве они сами прибегали к стартовой площадке выказать своё уважение отважным пилотам! А теперь вот… Все люди, собравшиеся на поле, передавали им приветственные тексты и рисунки в память о родной планете, о народе, их вырастившем, и о великой истории этого народа. И это было весьма кстати, поскольку одногалактнафты знали, что увидеть эту землю больше не смогут никогда – слишком мал по времени цикл развития их организмов, они просто не успеют вернуться. Но зато судно, пущенное на автопилоте, обязательно доберётся назад, и обо всех подробностях их подвига станет известно на Родине. А может быть, соотечественникам даже удастся похоронить их тела – если конечно время не разобьёт тела на споры раньше приземления тарелки, – и тогда им присвоят имена.
И вдруг, в один миг, всё хорошее закончилось!
Дисплей центрального компьютера показал, что всего в двух перях полёта от них находится звезда с обитаемой планетой.
Старший Пилот принял решение лететь к ней…
…«Кези меня дёрнул!» – думал он сейчас, но что-либо изменить стало уже невозможно…
…Судно приземлилось на спутник этой планеты, и бортовой компьютер начал интенсивно её сканировать. Одногалактнафты переписывали поступающую информацию себе в клеточную жидкость; местная цивилизация была весьма примитивной, поэтому пилоты параллельно очень быстро обучались оперировать её знаниями. Работа уже подходила к концу, как вдруг из спутника, с того самого места, где находилась тарелка, произошёл выброс непонятно откуда взявшейся органики, да как неудачно! – прямо по генератору углекислого газа, сразу выведя его из строя, так что дальнейшее пребывание на судне живых организмов оказалось под угрозой. К счастью, биосфера обитаемой планеты вполне подходила для жизни и питания – только сила тяжести несколько превышала норму – и Старший Пилот предложил приземлиться на неё. Оставаться на судне было самоубийством, поэтому Младший поддержал это предложение.
Сначала снижение проходило по много раз отработанной схеме, но после вхождения в атмосферу корпус стал нагреваться гораздо сильнее расчётного. Одногалактнафты уже попрощались с жизнью и друг другом, когда дисплей показал, что температура обшивки приходит в допустимую норму. По-видимому, её повышение вызвалось горением прилипшей органики, а не какими-то неполадками самого судна.
Тарелка приземлилась на необыкновенно красивой лужайке посреди смешанного леса. Планета была странной. Единственные разумные существа на ней оказались животными, принадлежащими к очень бесперспективному в эволюционном отношении виду. При этом растения – венец божественного творения на родной планете одногалактнафтов, пребывали в практически зачаточном на счёт разума состоянии.
– Будем выходить на поверхность? – робко задал вопрос Младший Пилот своему командиру.
– Наш цикл развития закончится через двенадцать часов по времяисчислению Землян. Поэтому мы ничего не теряем. Давай пойдём, посмотрим на здешний мир, – успокаивающим голосом ответил тот, хотя сам бы предпочёл сейчас забиться куда-нибудь вглубь судна и не шевелиться до самого конца. Но он занимал старшую должность, так что в его обязанностях было – поговоркой Землян – держать хорошую мину при плохой игре. Да, времени оставалось мало. И команда приняла решение: поскольку им не успеть долететь до дома раньше разложения на споры, они, выполняя долг перед своим народом, естественно с подачи Старшего, отправили тарелку назад на автопилоте, а сами остались умирать, по возможности красиво, на этой почти дикой планете.
Они вышли на поверхность. Идти было тяжело, повышенное притяжение давило нелёгким грузом, и чем дальше, тем труднее становилось передвигать нижние листовые пластины. Отойдя метров на пятьсот от места приземления они оказались вынуждены сделать привал, но уже через десять минут поняли, что совершили ошибку – идти надо было сразу и до конца – так как пластины перестали слушаться совершенно.
И тут пилоты увидели двух аборигенов, разнополых, по возрасту – очевидно, юношу и девушку, весело смеющихся и бегающих друг за дружкой.
Настроение Землян невольно передалось одногалактнафтам.
– Какое красивое небо у этой планеты! – мечтательно высказал свою мысль вслух Младший Пилот.
– Да. Может, природа вовсе и не ошиблась, наделив высших приматов разумом. Посмотри, это ведь практически люди! – ответил Старший, нежась в лучах Солнца и наблюдая за двумя представителями местной молодёжи.
Но обезьяны всё-таки не растения! Девушка стала рвать цветы для букета.
«Какое безобразие», – только и успел возмущённо подумать Старший Пилот, когда протянутая рука подняла его с земли вместе с рядом росшим колокольчиком.
Младший замер от растерянности, а может от страха, но тут эта же рука взяла и его, захватив заодно с ромашкой.
Пилоты притихли. Жить осталось совсем мало, но умирать не своей смертью им всё равно не хотелось. Сначала они подумали, что их собираются съесть, и поэтому старались не привлекать к себе излишнего внимания. Но после того как девушка принесла букет к себе в дом, стало очевидно, что ими просто украшали жилище.
Они оказались в одной вазе друг с другом, да и с другими растениями тоже, хотя это было не столь важно – остальные растения не отличались разумностью. Поначалу они никак не могли понять, во что их поставили, но потом Младший догадался: в воду, но не такую, как у них на планете – отдельные молекулы в воздухе, а самую настоящую, как записано в книгах Древних, какую пили только Боги, да и то лишь семь из двенадцати!
«Ну вот… уже пора!» – подумал Старший Пилот, ощутив приближение смерти.
«Всё равно умирать, – пришла в голову Младшему абсолютно крамольная идея, – так напьюсь воды напоследок, дома никто ведь не узнает!»
И он осторожно начал всасывать божественную жидкость нижними точками роста… И, о чудо! Смерть отступила!
– Старший, командир! – прокричал он всеми устьицами. – Мы можем жить! Напиток Богов спасает от завершения цикла!
– Что ты, глупый, нельзя! Это искушение Кези! Нельзя нарушать Великий
Запрет! Мы можем поглощать лишь испарения Божественного нектара!
Но Младший не слушал. Он жадно пил, с наслаждением ощущая, как вода разносится по сосудам во все клеточки его организма.
Он пил, пил, пил… Как вдруг услышал тихий вздох своего командира. Младший перестал пить и уже открыл устьица, чтобы спросить, в чём дело, когда понял, что Старший Пилот замолчал навсегда.
Младшему стало невыносимо обидно – умер его лучший друг и товарищ, умер жестоко, из-за дурацкой идеи. Да и действительно, какой смысл в его гибели, если эта смерть не пополнит страницы Истории их соотечественников! Какая разница!.. И он с упоением мщения продолжил поглощать воду, как будто желал что-то доказать своему уже умершему фанатичному собеседнику.
Он пил, пил, пил… Тут он понял, что не только пьёт, но и плачет… Сначала он испугался: ведь через его устьица выходила влага, унося с собой информацию клеточной жидкости; но потом подумал: «Да кому она здесь нужна?», и ему стало всё равно.
Темнело. Ваза находилась на столе в центре комнаты; было совершенно непонятно, откуда взялись фотоновые лучи под потолком, если Солнце ушло за видимый край планеты? Впрочем, одногалактнафту было не до этого: он всё ещё оплакивал потерю друга, поэтому он старался не думать вообще, чтобы полностью отдаться своей скорби.
Через какое-то время погасли и эти лучи. Плотно задёрнутые шторы оградили Младшего Пилота от проблем, и он, устав от пережитого за всю свою жизнь, погрузился в приятную дремоту… Но и во сне его нижние точки роста не переставали пить.
Светало. В комнату зашла пожилая аборигенка и распахнула шторы. Яркий свет захватил всё существо одногалактнафта. Фотоны опьяняли его сладостным, возбуждающим, дурманящим теплом, и, не в силах противостоять соблазну, он тронулся во вне всеми точками роста. Абсолютно непередаваемые ощущения захлестнули его разум и душу. Он был очень горд за себя – вкусив напиток Богов, он сам становился одним из них! Он уже чувствовал, как поверхностные клетки, соприкасавшиеся с водой, вытягиваются в корневые волоски, как они, наращиваясь другими слоями клеток, превращаются в прочные корни… Как вдруг его внутреннюю идиллию нарушил хлопок.
Он не сразу понял, что это, но поняв – ужаснулся.
Неумолимое время разбило бездыханное тело Старшего Пилота на споры, и они рассыпались по столу. Невыносимая тоска охватила живого одногалактнафта… Из оцепенения его вывел возглас аборигенки:
– Батюшки, сколько песка! Леночка, выброси ты этот букет, цветы уже завяли, да и грязи от них столько нападало!
– Хорошо, бабушка, – прибежавшая юная Землячка схватила вазу и понеслась с ней на кухню.
– Ой, бабушка, посмотри: тут одно растение корни пустило! А какие листики у него красивые… Я даже и не помню, как его рвала!
– Покажи, внученька, – сказала бабушка. – Правда, красота-то какая! Ни разу в жизни такого не видела! Листочки-то, прям, малахитом отливают! Знаешь что, давай мы его посадим. У меня в чулане горшок есть. Сходи, накопай землицы.
Леночка убежала, а бабушка, заботливо уложив растение на газетный лист, пошла за горшком.
Одногалактнафт попытался, было, удрать, да ничего у него не получилось.
За вечер, ночь и утро, которые он пил не переставая, он также, не переставая, испарял излишки влаги, выводя вместе с ними и заложенную информацию. Теперь он просто уже не помнил, как надо передвигаться, а может быть, ещё немного и помнил, да изменения, произошедшие в организме, этому мешали.
Ему не оставалось больше ничего, кроме как покориться судьбе… А ведь Старший Пилот предупреждал…; впрочем, Старшего уже нет, а Младший пока ещё живёт!
Прибежала внучка с землёй.
Бабушка насыпала землю в горшок, посадила растение, внимательно следя за тем, как бы не поранить корешки, полила водой и поставила на галошницу в коридоре, чтобы яркий свет не мог повредить ему до приживления на новом месте.
Одногалактнафту стало страшно: его лишили света, а без него он не мог толком осуществлять своё питание, да и воды здесь было на порядок меньше, чем в вазе.
И он начал усиленно вытягивать корневые волоски во все стороны, пытаясь достать как можно больше жидкости, заодно прихватывая различные соли.
Его корневая система росла, всё лучше и лучше наполняя организм водой с растворёнными в ней минералами.
В коридоре было сумрачно, а в комнате – светло. Свет из дверного проёма напомнил ему о доме. Он почувствовал себя очень одиноким и даже стал завидовать Старшему Пилоту, который умер, так и не изменив своей Родине.
Но какой смысл таится в прекращении существования? И, чтобы прогнать мысли о своём предательстве идеалов Народа, он стал ещё усиленней питаться, с ужасающим упоением ощущая, как минеральные соли, бит за битом, отправляют в небытие полученные им знания… Впрочем, эти знания были уже бесполезны; вот только жаль лишаться воспоминаний о проводе его в космос, да и память о единственном друге очень хотелось оставить.
Но соли не разбирались, какая информация нужна, а какая – нет. Они, столь же безжалостно как и время, уничтожали всё.
Через два дня, под вечер, бабушка поставила горшок на окно.
Садящееся солнце вызвало прилив новых очень приятных ощущений.
Потом наступила ночь.
Растение ловило свет голубой звезды, посылавшей ему бесконечные любовь, нежность и заботу, даже не подозревая о том, что там, далеко-далеко, на одной из её планет, готовятся к полётам юные одногалактнафты, воспитываясь на подвигах безымянных пилотов, среди которых было и оно само…
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
Звезда
( Тексты для юношества)
1
Темы сочинения:
Тема 1: А.С.Пушкин – путеводная звезда русской литературы.
2
Билет №18
Вопрос 2: Классификация типа Иглокожие. Показать основные признаки типа на примере класса Asteroidea.
3
Билет №8
Вопрос 1: Планеты Солнечной системы.
4
Билет №22
Вопрос 3: Построить пять одинаковых равнобедренных треугольников, соприкасающихся друг с другом обеими вершинами основания и не пересекающихся. Боковая сторона 2-го треугольника, в 3 раза превышающая основание 5-го, равна 6 см. Рассчитать площадь получившейся фигуры.
5
Билет №15
Вопрос 2: Топология сети. Взаимодействие хостов на канальном уровне при схеме подключения «звезда».
( Тексты для юношества)
1
Темы сочинения:
Тема 1: А.С.Пушкин – путеводная звезда русской литературы.
2
Билет №18
Вопрос 2: Классификация типа Иглокожие. Показать основные признаки типа на примере класса Asteroidea.
3
Билет №8
Вопрос 1: Планеты Солнечной системы.
4
Билет №22
Вопрос 3: Построить пять одинаковых равнобедренных треугольников, соприкасающихся друг с другом обеими вершинами основания и не пересекающихся. Боковая сторона 2-го треугольника, в 3 раза превышающая основание 5-го, равна 6 см. Рассчитать площадь получившейся фигуры.
5
Билет №15
Вопрос 2: Топология сети. Взаимодействие хостов на канальном уровне при схеме подключения «звезда».
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
Звезда
(Трилогия для взрослых)
1
Звезда
(Для женщин)
Наконец-то! Он взял её за руку, и они вместе пошли к машине, захватив по дороге пару одеял и простынь. Гости уже упились, не все, конечно, но даже те, кто ещё мог передвигаться, уже созрели для того, чтобы обходиться самостоятельно, без молодожёнов. На крайний случай, в доме оставались родители – милые добрые мамы и весёлые компанейские папы, так что непредвиденные ситуации всё равно не вышли бы из-под контроля.
Он посадил её в машину и сам сел за руль. Форд тронулся.
Сначала они ехали по ночному городу, который сверкал всевозможными лампочками, как будто приветствовал и поздравлял их, потом подмигивающие вывесками улицы сменились строгими огнями загородного шоссе.
Они ехали молча. Слова были не к чему, они просто улыбались друг другу. Машина свернула на грунтовую дорогу.
Уже почти вот-вот… В полосе света последнего фонаря перед въездом в лес у неё в голове пронеслась вся её жизнь, захватив сознание вихрем пережитого…
Она была единственным, к тому же ещё и поздним, ребёнком у своих родителей. Её все баловали, и она старалась быть послушной девочкой. В школу её отдали на год позже остальных. Несмотря на это она росла тихоней. Училась хорошо, думали даже, что потянет на медаль, но с начала десятого класса у неё абсолютно не пошли предметы по естественным наукам. Зато гуманитарные давались по-прежнему на отлично. Всё свободное время она проводила за чтением любимых книг, погружаясь с головой в бурю страстей, нарисованных писателями девятнадцатого века.
У неё была близкая подружка, одноклассница, на год младше. Была… До девятого класса. Подруга как-то позвала её к себе домой, на вечеринку, где, кстати, собиралась половина однокашников, предупредив между прочим: «Захвати презерватив». «Что?» – она сразу не поняла, о чём речь. «Ну, ты же знаешь, мальчики очень беспечны, ещё совсем дети, лучше сама позаботься о себе». От вечеринки она отказалась. И от подруги – тоже. Да и одноклассников после этого стала сторониться. Так уж получилось, что единственными её близкими друзьями остались книги.
Одиннадцатый класс, последняя четверть. Ей уже исполнилось восемнадцать, но она так ни разу и не влюблялась. Ей было не до этого: она планировала идти учиться дальше - в педагогический институт, а девочке из Обнинска, после обычной местной школы, нелегко было бы это сделать. Поэтому она усиленно занималась, и эта подготовка съедала всё свободное время. Нет, конечно, попадались юноши, которые пытались за ней ухаживать, но подходящей кандидатуры среди них она не видела, а спать просто так, как бывшая подруга – ради развлечения, ей абсолютно не хотелось. Не то, чтобы она придерживалась строгих правил, но после лавины прочитанных книг о Великой Любви она верила в существование своего Принца.
В конце апреля в московском вузе проходили пробные экзамены. Мамина двоюрная сестра, получается – её тётя, жила в Москве. Мама договорилась, что на время экзаменов она поживёт у тёти.
И вот здравствуй, Москва!
Первый пробный экзамен, сочинение, она написала на отлично. Но второй – устный русский, она провалила. Да как по-глупому! Она прекрасно знала ответы на вопросы доставшегося билета. Просто преподаватель, принимавший экзамен, уставился ей на блузку на уровне груди слишком откровенным взглядом, от которого ей стало настолько не по себе, что всё вылетело из головы. Так что она получила двойку.
Вся в слезах она вышла на улицу. Она ужасно расстроилась, но не из-за плохой отметки, а потому что двойку получила из-за бесстыжего препода!
Плача, не глядя перед собой, утонув с головой в обиде, она шла к метро.
Её остановил Он. «Экзамен провалила?» – улыбаясь обратился он к ней. «Угу», – всхлипывая ответила она. «Ты поднимала сегодня утром голову к небу?» – шутливо спросил он. «Нет», – немного растерявшись, она пожала плечами. «Уверяю тебя, утром оно было таким же голубым, как теперь. И сейчас оно ничем не отличается от утреннего. Такое же ясное и весёлое. Перестань плакать. Давай лучше сходим перекусим. А то я есть хочу». Она пришла в замешательство. Все обиды остались в прошлом. Незнакомец уже предлагал ей куда-то пойти, хотя она первый раз в жизни его видела. Улыбаясь, он взял её за руку и, не давая опомниться, повёл за собой как маленького ребёнка. Она понимала, что если останется одна, то обида опять накатит, поэтому пошла с ним. Они перекусили в Макдональдсе. Он всё время шутил и улыбался, так что ей тоже стало весело и легко. Они вышли на улицу. Держа её за руку, глядя в глаза, он сказал: «Пойдём ко мне. Я живу один. Здесь недалеко…», он замолчал, увидев недоумение в её взгляде. «Ты что, девственница?!» – с неподдельным удивлением воскликнул он. Ей почему-то стало ужасно стыдно; покраснев от кончика носа до мочек ушей она еле слышно ответила: «Да», чувствуя, что ещё чуть-чуть, и расплачется опять. Он, как будто уловив её мысли, с силой обнял её и очень уверено, так, если бы вопрос был давно решён, произнёс: «Я женюсь на тебе». Потом, уже шутливее, добавил: «Если, конечно, захочешь». Стыд исчез. Ей опять стало весело и хорошо. Он проводил её до дома тёти и взял домашний адрес в Обнинске. «Ненормальный», – подумала она, почему-то испытывая при этом неопределённый восторг.
Спустя две недели в воскресенье после майских праздников он позвонил ей уже из Обнинска. Они опять встретились.
Мимо них по луже проехала какая-то малышка на трёхколёсном велосипеде. «Смотри, стайки испуганных капель запоздало выпархивают из-под колёс…», – он засмеялся от произведённого на неё впечатления.
Он приезжал к ней в город каждое воскресенье на своём форде. В девять утра он забирал её из дома и вёз завтракать. Потом они гуляли весь день; он кормил её обедом и ужином и к десяти вечера привозил домой.
Так прошёл месяц. Она сдала школьные экзамены и готовилась к вступительным.
Когда они опять встретились, он сказал: «Я так больше не могу. Я понимаю, тебя вполне устраивают наши отношения, но я уже взрослый, мне надо большего». Вообще-то, она была не против, но, опередив её, он предложил: «Давай поженимся». Она согласилась.
Через два дня он привёз её в московский загс, и они подали заявление. Свадьбу назначили через месяц.
Она и мама сбились с ног в поисках красивого свадебного платья. Все были какие-то не те. Он привёз её в московский салон, и там ей платье сшили на заказ всего за неделю.
Он всё оплачивал. В том числе: одежду, кольца, комплект для венчания, трёхдневное пребывание в Москве родственников с её стороны, ресторан, кортеж, фотографов, видеосъёмку и прочие мелочи.
И вот, наконец, день свадьбы. Она была самой красивой невестой. Он – самым элегантным женихом.
Из загса они поехали в церковь венчаться.
Потом в ресторан. А поздно вечером, вместе с половиной гостей, к нему домой.
Наступила ночь. Погода стояла как по заказу: с утра моросил дождь, но к обеду небо очистилось, и снова стало очень тепло, подстать середине июля. К вечеру земля высохла абсолютно, как будто никакие осадки не выпадали уже с неделю.
Идея провести первую брачную ночь в лесу принадлежала ему, но с её подачи. Ей не хотелось, чтобы у неё было как у всех, и он предложил уехать в лес.
И вот его форд увозил её прочь от нескромных взглядов, городской суеты и надвигающегося быта.
Они въехали глубоко в лес и вышли из машины. Он взял сумку с одеялами, и они пошли ещё дальше, уже прочь от дороги. В темноте лес был чёрен. Стволы сливались с листвой, образуя причудливые, чуть колышущиеся и потому почти живые, фигуры. Она прижалась к нему. Улыбнувшись, он обнял её за плечи и повёл дальше.
Они вышли на опушку. Вершины деревьев расступились, обнажив бескрайное небесное озеро с разноцветными песчинками звёзд. В самом центре опушки он разложил одеяло, поверх постелил простынь. Пьянящие запахи ночного леса кружили голову уже сами по себе, но к ним примешивались ещё и другие ощущения: бесконечность дрожащего высотой неба, и, главное, рядом с ней был он – сказочный Принц, о котором она мечтала почти с рождения и только которому собиралась принадлежать всегда!
Слегка пожав плечами, он, улыбнувшись, спросил:
– Начнём?
Кивком головы она показала своё согласие.
Он подошёл к ней и резко сорвал свадебное платье, кажется, даже немного его порвав. Потом забросил туфли куда-то в сторону леса. Затем, столь же стремительно, он стал снимать с неё всё остальное – нижнюю юбку, чулки, бюстгальтер, трусики… И стал раздеваться сам.
Она стояла, боясь пошевелиться – куда девались его нежность и обходительность?! Он снял пиджак, галстук, рубашку, майку; вынул ремень из брюк и забросил куда-то вслед за туфлями. Пошёл к ней, теряя по дороге ботинки…
Ей стало очень страшно. Схватив руками за плечи, он повалил её на простынь, лёг сверху, раздвинув ей ноги своими ногами. Она зажмурилась от страха и обиды: это было совсем не так, как она представляла себе!
В очередной раз угадав её мысли, он, буквально свалившись с неё, лёг рядом.
– Извини, я тебя напугал. Просто я очень тебя желаю.
Кажется, зря она испугалась, это всё-таки был он – её Принц!
Он лежал рядом с ней на боку, подложив одну свою руку ей под голову, а другой накрыв её сверху, как крылом. Это длилось долго-долго.
Наконец, не выдержав паузы, она произнесла:
– О чём ты думаешь?
– Смотри, какое ясное небо. Там – чистые звёзды, рядом со мной лежит девственница. Я могу загадать желание, если окажусь между вами.
– Загадай, – чуть слышно сказала она.
Он опять лёг сверху на неё, только сейчас гораздо бережнее и нежнее. Несколько секунд она ощущала прерывистое дыхание его шёпота на своей груди. Затем он скатился обратно. Улыбаясь, он смотрел то на неё, то на небо.
Светало. Ночное чёрное дно небесного озера солнечный свет превращал в дневные голубые волны с белыми гребнями облачков.
Набравшись храбрости, она тихо-тихо спросила:
– Ты меня будешь?
Он отрицательно покачал головой:
– Звёзды вечны, девственность – нет. Я загадал желание, находясь между звездой и девственницей. Если одна из вас исчезнет, оно перестанет сбываться.
(Трилогия для взрослых)
1
Звезда
(Для женщин)
Наконец-то! Он взял её за руку, и они вместе пошли к машине, захватив по дороге пару одеял и простынь. Гости уже упились, не все, конечно, но даже те, кто ещё мог передвигаться, уже созрели для того, чтобы обходиться самостоятельно, без молодожёнов. На крайний случай, в доме оставались родители – милые добрые мамы и весёлые компанейские папы, так что непредвиденные ситуации всё равно не вышли бы из-под контроля.
Он посадил её в машину и сам сел за руль. Форд тронулся.
Сначала они ехали по ночному городу, который сверкал всевозможными лампочками, как будто приветствовал и поздравлял их, потом подмигивающие вывесками улицы сменились строгими огнями загородного шоссе.
Они ехали молча. Слова были не к чему, они просто улыбались друг другу. Машина свернула на грунтовую дорогу.
Уже почти вот-вот… В полосе света последнего фонаря перед въездом в лес у неё в голове пронеслась вся её жизнь, захватив сознание вихрем пережитого…
Она была единственным, к тому же ещё и поздним, ребёнком у своих родителей. Её все баловали, и она старалась быть послушной девочкой. В школу её отдали на год позже остальных. Несмотря на это она росла тихоней. Училась хорошо, думали даже, что потянет на медаль, но с начала десятого класса у неё абсолютно не пошли предметы по естественным наукам. Зато гуманитарные давались по-прежнему на отлично. Всё свободное время она проводила за чтением любимых книг, погружаясь с головой в бурю страстей, нарисованных писателями девятнадцатого века.
У неё была близкая подружка, одноклассница, на год младше. Была… До девятого класса. Подруга как-то позвала её к себе домой, на вечеринку, где, кстати, собиралась половина однокашников, предупредив между прочим: «Захвати презерватив». «Что?» – она сразу не поняла, о чём речь. «Ну, ты же знаешь, мальчики очень беспечны, ещё совсем дети, лучше сама позаботься о себе». От вечеринки она отказалась. И от подруги – тоже. Да и одноклассников после этого стала сторониться. Так уж получилось, что единственными её близкими друзьями остались книги.
Одиннадцатый класс, последняя четверть. Ей уже исполнилось восемнадцать, но она так ни разу и не влюблялась. Ей было не до этого: она планировала идти учиться дальше - в педагогический институт, а девочке из Обнинска, после обычной местной школы, нелегко было бы это сделать. Поэтому она усиленно занималась, и эта подготовка съедала всё свободное время. Нет, конечно, попадались юноши, которые пытались за ней ухаживать, но подходящей кандидатуры среди них она не видела, а спать просто так, как бывшая подруга – ради развлечения, ей абсолютно не хотелось. Не то, чтобы она придерживалась строгих правил, но после лавины прочитанных книг о Великой Любви она верила в существование своего Принца.
В конце апреля в московском вузе проходили пробные экзамены. Мамина двоюрная сестра, получается – её тётя, жила в Москве. Мама договорилась, что на время экзаменов она поживёт у тёти.
И вот здравствуй, Москва!
Первый пробный экзамен, сочинение, она написала на отлично. Но второй – устный русский, она провалила. Да как по-глупому! Она прекрасно знала ответы на вопросы доставшегося билета. Просто преподаватель, принимавший экзамен, уставился ей на блузку на уровне груди слишком откровенным взглядом, от которого ей стало настолько не по себе, что всё вылетело из головы. Так что она получила двойку.
Вся в слезах она вышла на улицу. Она ужасно расстроилась, но не из-за плохой отметки, а потому что двойку получила из-за бесстыжего препода!
Плача, не глядя перед собой, утонув с головой в обиде, она шла к метро.
Её остановил Он. «Экзамен провалила?» – улыбаясь обратился он к ней. «Угу», – всхлипывая ответила она. «Ты поднимала сегодня утром голову к небу?» – шутливо спросил он. «Нет», – немного растерявшись, она пожала плечами. «Уверяю тебя, утром оно было таким же голубым, как теперь. И сейчас оно ничем не отличается от утреннего. Такое же ясное и весёлое. Перестань плакать. Давай лучше сходим перекусим. А то я есть хочу». Она пришла в замешательство. Все обиды остались в прошлом. Незнакомец уже предлагал ей куда-то пойти, хотя она первый раз в жизни его видела. Улыбаясь, он взял её за руку и, не давая опомниться, повёл за собой как маленького ребёнка. Она понимала, что если останется одна, то обида опять накатит, поэтому пошла с ним. Они перекусили в Макдональдсе. Он всё время шутил и улыбался, так что ей тоже стало весело и легко. Они вышли на улицу. Держа её за руку, глядя в глаза, он сказал: «Пойдём ко мне. Я живу один. Здесь недалеко…», он замолчал, увидев недоумение в её взгляде. «Ты что, девственница?!» – с неподдельным удивлением воскликнул он. Ей почему-то стало ужасно стыдно; покраснев от кончика носа до мочек ушей она еле слышно ответила: «Да», чувствуя, что ещё чуть-чуть, и расплачется опять. Он, как будто уловив её мысли, с силой обнял её и очень уверено, так, если бы вопрос был давно решён, произнёс: «Я женюсь на тебе». Потом, уже шутливее, добавил: «Если, конечно, захочешь». Стыд исчез. Ей опять стало весело и хорошо. Он проводил её до дома тёти и взял домашний адрес в Обнинске. «Ненормальный», – подумала она, почему-то испытывая при этом неопределённый восторг.
Спустя две недели в воскресенье после майских праздников он позвонил ей уже из Обнинска. Они опять встретились.
Мимо них по луже проехала какая-то малышка на трёхколёсном велосипеде. «Смотри, стайки испуганных капель запоздало выпархивают из-под колёс…», – он засмеялся от произведённого на неё впечатления.
Он приезжал к ней в город каждое воскресенье на своём форде. В девять утра он забирал её из дома и вёз завтракать. Потом они гуляли весь день; он кормил её обедом и ужином и к десяти вечера привозил домой.
Так прошёл месяц. Она сдала школьные экзамены и готовилась к вступительным.
Когда они опять встретились, он сказал: «Я так больше не могу. Я понимаю, тебя вполне устраивают наши отношения, но я уже взрослый, мне надо большего». Вообще-то, она была не против, но, опередив её, он предложил: «Давай поженимся». Она согласилась.
Через два дня он привёз её в московский загс, и они подали заявление. Свадьбу назначили через месяц.
Она и мама сбились с ног в поисках красивого свадебного платья. Все были какие-то не те. Он привёз её в московский салон, и там ей платье сшили на заказ всего за неделю.
Он всё оплачивал. В том числе: одежду, кольца, комплект для венчания, трёхдневное пребывание в Москве родственников с её стороны, ресторан, кортеж, фотографов, видеосъёмку и прочие мелочи.
И вот, наконец, день свадьбы. Она была самой красивой невестой. Он – самым элегантным женихом.
Из загса они поехали в церковь венчаться.
Потом в ресторан. А поздно вечером, вместе с половиной гостей, к нему домой.
Наступила ночь. Погода стояла как по заказу: с утра моросил дождь, но к обеду небо очистилось, и снова стало очень тепло, подстать середине июля. К вечеру земля высохла абсолютно, как будто никакие осадки не выпадали уже с неделю.
Идея провести первую брачную ночь в лесу принадлежала ему, но с её подачи. Ей не хотелось, чтобы у неё было как у всех, и он предложил уехать в лес.
И вот его форд увозил её прочь от нескромных взглядов, городской суеты и надвигающегося быта.
Они въехали глубоко в лес и вышли из машины. Он взял сумку с одеялами, и они пошли ещё дальше, уже прочь от дороги. В темноте лес был чёрен. Стволы сливались с листвой, образуя причудливые, чуть колышущиеся и потому почти живые, фигуры. Она прижалась к нему. Улыбнувшись, он обнял её за плечи и повёл дальше.
Они вышли на опушку. Вершины деревьев расступились, обнажив бескрайное небесное озеро с разноцветными песчинками звёзд. В самом центре опушки он разложил одеяло, поверх постелил простынь. Пьянящие запахи ночного леса кружили голову уже сами по себе, но к ним примешивались ещё и другие ощущения: бесконечность дрожащего высотой неба, и, главное, рядом с ней был он – сказочный Принц, о котором она мечтала почти с рождения и только которому собиралась принадлежать всегда!
Слегка пожав плечами, он, улыбнувшись, спросил:
– Начнём?
Кивком головы она показала своё согласие.
Он подошёл к ней и резко сорвал свадебное платье, кажется, даже немного его порвав. Потом забросил туфли куда-то в сторону леса. Затем, столь же стремительно, он стал снимать с неё всё остальное – нижнюю юбку, чулки, бюстгальтер, трусики… И стал раздеваться сам.
Она стояла, боясь пошевелиться – куда девались его нежность и обходительность?! Он снял пиджак, галстук, рубашку, майку; вынул ремень из брюк и забросил куда-то вслед за туфлями. Пошёл к ней, теряя по дороге ботинки…
Ей стало очень страшно. Схватив руками за плечи, он повалил её на простынь, лёг сверху, раздвинув ей ноги своими ногами. Она зажмурилась от страха и обиды: это было совсем не так, как она представляла себе!
В очередной раз угадав её мысли, он, буквально свалившись с неё, лёг рядом.
– Извини, я тебя напугал. Просто я очень тебя желаю.
Кажется, зря она испугалась, это всё-таки был он – её Принц!
Он лежал рядом с ней на боку, подложив одну свою руку ей под голову, а другой накрыв её сверху, как крылом. Это длилось долго-долго.
Наконец, не выдержав паузы, она произнесла:
– О чём ты думаешь?
– Смотри, какое ясное небо. Там – чистые звёзды, рядом со мной лежит девственница. Я могу загадать желание, если окажусь между вами.
– Загадай, – чуть слышно сказала она.
Он опять лёг сверху на неё, только сейчас гораздо бережнее и нежнее. Несколько секунд она ощущала прерывистое дыхание его шёпота на своей груди. Затем он скатился обратно. Улыбаясь, он смотрел то на неё, то на небо.
Светало. Ночное чёрное дно небесного озера солнечный свет превращал в дневные голубые волны с белыми гребнями облачков.
Набравшись храбрости, она тихо-тихо спросила:
– Ты меня будешь?
Он отрицательно покачал головой:
– Звёзды вечны, девственность – нет. Я загадал желание, находясь между звездой и девственницей. Если одна из вас исчезнет, оно перестанет сбываться.
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
2
Звезда
(Для мужчин)
Я шёл через колхозный рынок и увидел мальчика, продававшего окуньков. Всё, решено: завтра же беру три дня в счёт отпуска и еду в деревню к бабе Нюре ловить рыбу! Дремавшая склонность к авантюрам во мне иногда просыпалась. Как правило, это было совсем не страшно, поскольку она очень быстро устраивалась поуютнее колечком и продолжала сладко посапывать дальше. Особенно часто такие моменты случались в дни приезда различного начальства или просто проверок. Но так, чтобы не с того не с сего…; я ещё на рынке подумал – не к добру это. И действительно: мысль съездить на рыбалку преследовала меня навязчивой идеей. Обычно меня спасала жена: её доводы, как правило, весьма убедительные, меня всегда останавливали; причем последний: «Ты там будешь развлекаться, ну и я здесь развлекусь!» – являлся самым сильным из всех. Но тут, абсолютно неожиданно, она поддержала это безумие: видите ли, из деревни мы уже год не получали писем, надо съездить, посмотреть, как там. Только сама она очень умно осталась дома: её по больничному-то отпускали неохотно, а так, чтобы просто так и не в отпуск...; короче, я поехал один.
Экипировка у меня, прямо скажем, была неважнецкая: рубашка, брюки, пиджак, галстук, смена белья, да, на всякий случай, куртка; на ногах – ботинки, новые, жена купила неделю назад. Тёща сказала: «Лучше надень джинсы и кроссовки»; но джинсы с заплатой на заднем месте, а кроссовки каши просят – как же я, городской, перед знакомыми в деревне могу появиться в таком виде?! Поэтому я оделся так, как ходил на работу. Я рассчитывал, что всё необходимое баба Нюра мне даст – она добрая бабушка, да и в доме у неё всякого хлама полно – сами когда-то через Толика к ней передавали, что выбрасывать было жаль, а, в принципе, абсолютно не нужно.
Взяв рюкзак, в который помимо куртки и смены белья жена положила ещё и какие-то продукты, в основном как гостинец для бабы Нюры, я отправился на вокзал.
Последние надежды на благоприятное разрешение ситуации рухнули, когда я, без всякой очереди, купил билет на ближайшую электричку. С горя я приобрел три бутылки водки, помня поговорку – дурака за водкой посылать, он одну и принесёт, и еле-еле успел на свой поезд. Через четыре станции в вагон вошла контролёрша. Я, конечно, не суеверный, но когда встревает женщина…, вы же понимаете, они всё портят. Я подумал: «Лучше бы у меня не было билета, и проверял контролёр, чем так, примета уж очень плохая». Но, к сожалению, билет у меня был и контролёрша оказалась женского пола.
В остальном, до моей станции я доехал без приключений.
Я вышел из вагона. И сразу растерялся: я не приезжал сюда уже лет тридцать, вру – пятнадцать, хотя последний раз можно и не засчитывать, это было на свадьбе у Толика, и кроме какой-то мокрой канавы вокруг меня и страшной ругани моей жены над этой канавой я больше ничего и не помню; а теперь тут всё перекопано… Куда идти, шут его знает! Я сел на лавочку и начал мучительно выискивать в мозгу топографическую карту данной местности. Карту я нашёл, не без труда, конечно, только местность под неё не подходила.
Минут через десять напряжённейшей работы половины извилин, так как другая половина жмурилась вслед за глазами от полуденного солнца, я, наконец, догадался: на месте колхозного поля, по диагонали через километр за которым начинался лес с дорогой до деревни, сначала не нашей, но четыре километра по ней и направо ещё два километра будет уже и наша, вырос дачный посёлок.
Передо мной возник серьёзный вопрос: как найти нужную дорогу за колхозным полем, если вместо него какие-то дачи, к тому же ещё и ограждённые трёхметровым забором?!
Ответ пришёл сам: надо идти в обход с внешней стороны забора, поскольку с внутренней могут быть различные гавкающие, и не только, животные.
Так я и сделал. Но уже через пять минут я понял, что идти под палящим солнцем в пиджаке, с рюкзаком, с водкой и без воды достаточно опрометчиво.
Я вернулся на станцию и купил полуторалитровую бутыль минералки. Немного подумав, взял ещё и две пива, тоже полуторалитровых. Убрав всё пиво в рюкзак, я опять пошёл вдоль забора, но уже потягивая минералку. Идти было нелегко, и я даже не могу сказать, что мешало сильнее: слабая физическая подготовка, из-за которой рюкзак с бодрящими душу жидкостями, курткой и гостинцами для бабы Нюры еле нёсся, или недостаточно крепкий моральный дух, буквально вопиющий к моему разуму, что если выпить одну из этих жидкостей хотя бы из одной из ёмкостей, то идти сразу станет гораздо легче.
Так я и шёл в борьбе с собой, рюкзаком и погодой.
Сначала победила погода. Где-то в конце второй трети траектории обхода бывшего колхозного поля я снял пиджак, завязав его на пояснице рукавами, убрал в рюкзак галстук, предварительно скатав его в рулон, и расстегнул рубашку. Пошёл дальше. Шагов через десять я опять был вынужден остановиться. Снял рубашку и повязал её поверх пиджака. Вылил на голову остатки минералки. Ощутив, как ветер холодит макушку и с приятной прохладцей перебирает волосы у меня на груди, я понял, что с природой мы квиты. Практически победителем я продолжил свой путь.
Как это ни странно, но дорогу я нашёл сразу. Правда, сложно было не найти: она, как и прежде, шла сквозняком через поле, теперь дачи, а других каких-либо путей кроме неё я не видел.
Я стоял между разбитыми колеями, понимая, что эту битву не выиграю: слишком неравные были силы. С моей стороны – лишь желание предстать трезвым перед бабой Нюрой; отчего это желание – непонятно, я в принципе не алкоголик; может, хотел реабилитироваться после свадьбы Толика? Со стороны противника – здравый смысл: меньше веса в рюкзаке – идти легче; плюс – пиво лучше пить, пока не нагрелось, а на станции его как раз дали из холодильника; да почти невыносимая ностальгия по босоногому детству: я, как ни как, до семи лет прожил в деревне, пока родители в город не переехали.
Я сел на трухлявый пень, который помнил ещё деревом, и достал пиво.
Дачный посёлок мешал воспоминаниям щемить моё сердце, и я повернулся к нему спиной. Выпив треть бутыли, я заметно повеселел. Встал, надел рюкзак и пошёл по дороге, отхлёбывая пиво небольшими глотками.
Минут через двадцать, проходя первую деревню, я понял, что рюкзак натирает голые плечи. Пришлось обратно надеть рубашку. Но это было уже не так страшно: сразу за деревней продолжился лес, где по обе стороны дороги стояли вековые сосны и ели, давая достаточную тень, тем более что солнце уже вышло из зенита.
Ещё через полчаса, я, одновременно, допил пиво из первой бутыли и вышел к повороту направо. Я задумался: конечно, поворот хотелось отметить, но вторую бутыль я предполагал оставить на ночь, а пить тёплую водку в жару и без закуски…, и я твёрдо решил сначала дойти до бабы Нюры.
На сей раз победил я!
Я прошёл ещё минут двадцать пять по лесу.
И вот она – моя малая родина!
Я почувствовал, что мой взор затуманился: из полсотни домов, стоявших раньше, в живых осталось от силы с десяток. Да и кому охота от ближайшего общественного транспорта добираться семь, а если через дачи проход будет закрыт, то по моему маршруту и все девять, километров!
Покосившийся домишко толиковской бабули я нашёл сразу. Как и в детстве этот домик был расписан красивее других, хотя как восьмидесятипятилетняя старушка это делала, я не представляю. Впрочем, может, Толик до сих пор раз в четыре года махал валиком и кистью под её руководством?
Калитка оказалась открыта. Я подошёл к дому. Дверь в него тоже находилась не на замке. Я постучался. Никто не ответил. Я снял ботинки и вошёл внутрь. Мрачные подозрения закрались уже в прихожей: здесь не лежали половики, которыми баба Нюра всегда застилала пол, так как их стирать было легче, чем соскабливать грязь с некрашеных половых досок.
Когда я зашёл в комнату, подозрения лишь усилились. Конечно, я давно сюда не заглядывал, но баба Нюра ни за что не рассталась бы со своим допотопным шифоньером, да если бы и рассталась, в целом интерьер был явно не в её стиле.
Я рассматривал узор на шторе, когда меня окликнул чужой бабий голос, подтвердив самые плохие предчувствия:
– Что вы здесь делаете?! Последний стыд потеряли, уже средь белого дня дачников грабят! Сейчас вот милицию позову!
Я понимал, что до милиции из этой деревни докричаться нереально, но обвинения в воровстве всё равно были не приятны. Стараясь не заводиться, я, как можно спокойнее, спросил:
– А баба Нюра где?
Лицо у женщины подобрело:
– Ой, извините, я вас за бандита приняла, неудобно как-то. Да тут, понимаете, постоянно огороды обворовывают, о домах и говорить не приходится. Вы, наверное, к бабушке, которая здесь жила раньше?
– Да. Она что, умерла? – спросил я упавшим голосом, хоть и был рад, что моё честное имя восстановилось.
– Нет, ну что вы. Стара она стала, к сыну в город переехала год назад, а дом они продали. Вот мы его и купили.
– Не знаете случайно, кто-нибудь из прежних жителей деревни здесь сейчас есть? – поинтересовался я больше для очистки совести, нежели действительно надеясь, что кров мне кто-нибудь ещё предоставит.
– Нет, нету. Бабушка из этого дома последняя оставалась. Молодёжь поразъехалась, а старики все поумирали.
– Понятно… Извините за беспокойство, я, пожалуй, пойду.
– А, может, пообедаете с нами?
– Нет, спасибо. Мне надо ещё на электричку до дома успеть. До свидания.
– До свидания.
И тут я увидел краешек старого бабанюринского одеяла на печке под стопкой всяких матрацев. На меня опять накатила ностальгия. Хозяйка дома проследила за моим взглядом.
– Тут бабушка несколько вещей забыла, вернее сын её их не забрал. Мы всё выбросили, оставили только одеяло да пару чугунков. Хотите, я их вам отдам?
Я согласился, не знаю для чего. Очень уж от них детством пахло.
Я надел ботинки и вышел из дома с рюкзаком, одеялом и двумя чугунками.
Было четыре часа дня, и я решил зайти сначала на речку, протекавшую в лесу в километре от деревни, а уж потом поехать домой.
До речки я еле-еле дотащился. Всё-таки надо делать гимнастику. Хотя бы раз в неделю. Некоторые люди, вон, каждый день перед работой по три километра бегают. Они бы от проделанного мной маршрута не скисли.
Я подошёл к реке с крутого берега, поставил чугунки, рядом сбросил рюкзак, разложил одеяло и плюхнулся на него.
В детстве река казалась гораздо шире, или просто обмелела за время моего отсутствия.
Я посмотрел по сторонам. За деревьями никто не маячил. Я разделся до трусов и пошёл поплавать. Несмотря на годы, я почти не забыл, как это делается. Вода сначала показалась холодной, но после первого же окунания в неё с головой стала очень даже ничего, практически тёплой. Минут через пять я понял, что чувство голода, которое от усталости ранее не проявляло себя никак, напало на меня, обтекая вместе с водой из речки, – только вода была снаружи, а голод – изнутри.
Пришлось вылезать обратно на берег.
Я вытерся одеялом и полез в рюкзак, сначала за сухими трусами, а потом за провизией.
Галка, конечно, молодец! Оказалось, что я нёс тушёнку, шпроты, лосось, сгущёнку – всё это в консервных банках, да ещё пять пакетных супов, пачку сахара, пачку чая, коробку шоколадных конфет и, самое ценное, батон сырокопчёной колбасы. Хлеба не было. Впрочем, жена не могла знать, что гостинец для бабы Нюры будет моим обедом. Я вытащил куртку. Под ней лежали три рулона туалетной бумаги и пачка, то есть десять коробков, спичек. Ай да Галка! С чугунками да с огнём я даже суп смогу сварить! Я покопался ещё, в поисках чего-нибудь режущего. Не нашёл. Да и действительно, с чего бы нож в деревню передавать?! Впрочем, ладно: колбасу можно и от батона откусывать.
Я посмотрел на небо. Ни облачка. У меня были одеяло, куртка, еда, посуда, огонь и выпивка… Для ночёвки вполне достаточно. Я решил домой поехать завтра.
Немного подумав, я связал галстуком, чтобы не унесло течением, бутылки водки и прикопал их в ил.
Есть хотелось очень сильно, и я решил готовить потом. Я открыл уже нагревшееся пиво, зубами оторвал шкурку от колбасы и достал конфеты. Приличный обед при данных обстоятельствах, скажу я вам! Жаль только, хлеб отсутствовал.
Накушавшись, я улёгся на одеяло. Солнце шло к закату, поэтому оно не мешало мне смотреть на речку.
Провалявшись часа два, я решил заняться приготовлением ужина. Натаскав веток, я развёл костёр; не сразу, конечно, но у меня, ни разу в жизни этого не делавшего, через полчаса интенсивного раздувания пламени из-под кучи палок, обмотанных туалетной бумагой, это всё-таки получилось! Можно было начинать варить суп. Но первое: чугунок – не котелок, не понятно, как устанавливать над огнём, и второе: я абсолютно не позаботился о воде для бульона. С первым вопрос решился достаточно быстро: оружия пролетариата валялись повсюду, стоило только сложить из камней небольшой постамент для чугунка, что я и сделал. Со вторым оказалось сложнее: хорошая вода находилась в колодце, а колодец – в километре отсюда, плюс обратно, а я уже достаточно нашагался на сегодня, да и ёмкость у меня была – всего лишь полуторалитровая пластиковая бутылка из-под пива. И я набрал воду из реки – всё равно кипятить! Итак, я налил воду в чугунок, установил его на постамент и разложил вокруг постамента ветки. Затем толстой палкой перевалил часть костра на это сооружение. Ветки загорелись, и я стал ждать, когда закипит вода. Вода закипела. В центре огня. Я задумался: как туда высыпать пакетик, если пламя било на метр в высоту? Пришлось рушить часть костра моей палкой. Теперь я смог подойти к котелку и всыпать в него суп. Палкой я обратно накидал горящие ветки. По инструкции через десять минут суп был готов. Я опять раскидал костёр. Но суп кипеть не переставал, видимо булыжники хорошо прогрелись. Мысль снять чугунок одеялом я отбросил сразу: не хотелось его пачкать. Руками хватать тоже не рискнул – слишком горячо. Пришлось ждать, пока остынет.
Я оставил суп в покое и отправился открывать тушёнку. С банкой я мучился минут пятнадцать, монотонно возя по краю крышки булыжником. Наконец мои усилия были вознаграждены: тушёнка оказалась для меня вполне досягаема!
Есть руками не хотелось, и я, отломав ветку от ивы, сделал из неё подобие вилки. Получилась палка с раздвоенным концом, более походившая на мини рогатку. Впрочем, тушёнку ею захватывать выходило достаточно ловко.
А вот как есть суп, я не представлял. Я подошёл к чугунку. Внутри него находилось нечто. На суп оно не тянуло. Скорее на кашу с чёрными чужеродными вкраплениями, очевидно налетевшими из костра. Однако, оно и к лучшему: можно есть моей вилкой-рогаткой. Я попробовал. Тьфу, какая гадость! Но одной тушёнкой сыт не будешь. Я выловил бутылку водки для запивания этой дряни и начал ужинать, по очереди сначала отхлёбывая водку, затем беря вилкой суп-кашу-гадость и, наконец, заедая всё предыдущее тушёнкой.
Я понял, что выпил всю бутылку водки, когда её уже всю выпил. Суп с тушёнкой я тоже доел до конца.
Солнце подходило к горизонту.
Я налил воду во второй чугунок и поставил его кипятить, чтобы иметь возможность попить чай. А сам опять лег на одеяло. И не заметил, как уснул.
Проснулся я ни то от холода, ни то от жажды, ни то от комаров.
Солнце уже село, и я оказался один посреди леса на берегу. Днём я, конечно, тоже был один, но это ощущалось не так остро, как в ночной темноте, абсолютность которой нарушали лишь мерцающие звёзды.
Костёр догорел, вода в чугунке осталась – во второй раз я веток набросал гораздо меньше. Я с жадностью путешественника по пустыне её всю выпил. От воды слегка пахло водорослями и чем-то ещё, совсем немного, почти не заметно. Допив, я посмотрел на руки. Ладони были чёрные, в саже, и я предположил, что физиономия у меня такая же. Я полез в речку отмывать себя. Вода в реке текла по-прежнему тёплая. Накупавшись, я захватил бутылку водки и вылез на берег. Опять зачерпнул воды в чугунок и развел огонь. Дым от костра распугал кусающихся насекомых, и на огонь в гости ко мне стали лететь различные мотыльки.
Несколько секунд я размышлял, что лучше для согревания моего организма: одеться, но риск испачкать костюм для работы был очень велик, или выпить водки, но содержание алкоголя в моей крови и так превышало норму. Я всё-таки склонился к последнему.
Я взял банку лосося, для закуски, и открыл её булыжником. За это время закипела вода. Немного подумав, я слазил в воду за галстуком – всё равно стирать! – и снял им, как прихваткой, чугунок с камней. Заварил чай. Начал вторую бутылку водки, заедая лососем.
Водка шла на удивление хорошо, банки лосося хватило на всю бутылку. Опьянения я не ощущал, видимо из-за того, что предыдущий алкоголь ещё не вышел. Потом я попил чая.
Эх, здорово, что я сюда выбрался!
Водка с родным краем потянули меня в прошлое.
Детство, детство, детство… Я смотрел на небо, оно глядело туда же вслед за мной; я смотрел на деревья, оно пугалось их силуэтов; я смотрел на раскалённые угли, оно тянуло к ним палку; я смотрел на речку, оно бежало ловить рыбёшку… Тут я вспомнил, что сюда приехал именно за этим.
Я спустился вниз и пошёл по реке рядом с берегом, пытаясь руками поймать в прибрежных водорослях кого-нибудь сонного. Раза четыре я даже чувствовал скользкие тела, но пока я ориентировал ладони в необходимом направлении, они благополучно уплывали прочь. Через какое-то время я осознал, что некоторые порывы непрерывно усиливающегося ветра наклоняют меня почти до самой воды, при этом создавая на поверхности лишь небольшую рябь. Я посмотрел на небо. Оно было абсолютно чёрным, с одной-единственной звездой. Мне показалось это странным. Я стал вглядываться вверх. Звезда дико хохотала надо мной, по-звёздьему, прямо-таки до неприличия, громко. Она носилась у меня перед глазами по всему небу, меняя траекторию чуть быстрее, чем я менял угол направления своего взгляда. И как только она угадывала, куда я хотел посмотреть?!
Я понял, что надо вылезать из воды. А как жаль, что рыбу поймать не удалось! Впрочем, у меня ещё было завтра.
Я полез на берег. До этого я легко взбирался по не очень крутому склону, но сейчас выбираться пришлось на четвереньках. Я подполз к чугунку, хлебнул из него чая и собрался лечь спать. Но тут я подумал: вокруг столько комарья, они могут обескровить меня за ночь. Я надел костюм, чтобы комары до меня не достали, завернулся в одеяло и сразу уснул.
Проснулся я уже днём, от дикой головной боли. Я сел. Голова раскалывалась на мелкие осколки, шумела не то морем, не то самолётом на взлёте, и хаотично кружила изображение перед моими глазами.
С трудом фокусируя взгляд, на четвереньках, чтобы поднимающаяся земля не сильно била по и так больному телу, я добрался до чугунка. Немного спасительного чая в нём ещё оставалось. Я его выпил. Чуть-чуть стало легче. Я с ужасом окинул взглядом свою одежду: чёрными пятнами по ней были разбросаны сажные отпечатки. Я нервно снял пиджак и брюки, стараясь не добавлять сажи с моих рук; впрочем, костюм безнадёжно испачкался ещё ночью. Я влез в реку. Окунание в прохладной воде пошло на пользу моей голове: она перестала крутить изображение и раскалываться на кусочки.
Я смог набрать воды в чугунок и поставить её кипятить. Пока костёр горел на берегу, я сидел в реке, борясь с соблазном пить непосредственно из неё. С каждой минутой мне становилось всё лучше. На берег я даже смог выбраться в вертикальном положении. Я заварил чай. Стал открывать шпроты. Банка была плоская, и я сбил в кровь все костяшки пальцев на левой руке, борясь с ней. Наконец, я её открыл. Но мне снова стало нехорошо, и я полез в воду. В реке опять полегчало. Я попытался найти третью бутылку водки, но мне это не удалось. А как бы она сейчас была кстати! Я вновь поднялся на берег. Позавтракав, я стал думать, что делать дальше.
Рыбу ловить уже не хотелось. Из еды у меня оставались лишь сахар, сгущёнка и супы. Этим сыт не будешь. Да и на небе появились облака. И я принял решение поскорее уехать домой. Немного подумав, я понял, что рюкзак нести не в состоянии. Я убрал в него одеяло, закатав внутрь чугунки, сложил туда же остатки продуктов, туалетную бумагу, спички и мокрые трусы. Забросил рюкзак в кусты ивы: вдруг, в обозримом будущем, опять сюда приеду. Оделся, накинув сверху и куртку, сунул галстук в карман и побрёл на станцию.
До бабанюринской деревни я с трудом дошёл. Но тут был колодец. Я набрал воды в ведро и стал пить прямо из него, иногда фыркая, совсем как лошадь. Хорошо, что меня никто не видел. Напившись ледяной воды, я окунул в ведро голову. Сразу стало гораздо легче. Я побыстрее пошёл дальше.
Заряда бодрости из колодца первой деревни мне практически хватило до колодца во второй. Я снова напился и намочил голову.
К станции я подошёл с заметно улучшенным самочувствием.
С электричкой мне опять повезло: она подъехала практически сразу, как я купил билет. В вагоне народу находилось немного, и я сел. Я снял куртку и положил её к себе на колени. До города я добрался вполне благополучно. По городу было хуже. В переполненном автобусе меня замутило. Собравшись с последними силами, я всё-таки доехал до нужной мне остановки. Потом, практически на автопилоте, так как голова опять устроила мне качку, я дошёл до своего дома, подъезда и поднялся на лифте на этаж. Я стал открывать дверь ключом. Провозился минут пять. Сразу за дверью стояла моя жена.
– Галка! – обрадовался я.
– Ты?! – В её возгласе было всё: и радость, что она увидела меня, а не бандита; и беспокойство, как дела в деревне; и забота о моём неважном здоровье вообще, и окровавленной левой руке, в частности; и недовольство состоянием моего костюма; и вопрос, куда я дел рюкзак…
И тут я понял, почему смеялась звезда: в детстве, когда я семилетним мальчиком ловил голыми руками зазевавшуюся рыбёшку, я ещё не пил водку!
Звезда
(Для мужчин)
Я шёл через колхозный рынок и увидел мальчика, продававшего окуньков. Всё, решено: завтра же беру три дня в счёт отпуска и еду в деревню к бабе Нюре ловить рыбу! Дремавшая склонность к авантюрам во мне иногда просыпалась. Как правило, это было совсем не страшно, поскольку она очень быстро устраивалась поуютнее колечком и продолжала сладко посапывать дальше. Особенно часто такие моменты случались в дни приезда различного начальства или просто проверок. Но так, чтобы не с того не с сего…; я ещё на рынке подумал – не к добру это. И действительно: мысль съездить на рыбалку преследовала меня навязчивой идеей. Обычно меня спасала жена: её доводы, как правило, весьма убедительные, меня всегда останавливали; причем последний: «Ты там будешь развлекаться, ну и я здесь развлекусь!» – являлся самым сильным из всех. Но тут, абсолютно неожиданно, она поддержала это безумие: видите ли, из деревни мы уже год не получали писем, надо съездить, посмотреть, как там. Только сама она очень умно осталась дома: её по больничному-то отпускали неохотно, а так, чтобы просто так и не в отпуск...; короче, я поехал один.
Экипировка у меня, прямо скажем, была неважнецкая: рубашка, брюки, пиджак, галстук, смена белья, да, на всякий случай, куртка; на ногах – ботинки, новые, жена купила неделю назад. Тёща сказала: «Лучше надень джинсы и кроссовки»; но джинсы с заплатой на заднем месте, а кроссовки каши просят – как же я, городской, перед знакомыми в деревне могу появиться в таком виде?! Поэтому я оделся так, как ходил на работу. Я рассчитывал, что всё необходимое баба Нюра мне даст – она добрая бабушка, да и в доме у неё всякого хлама полно – сами когда-то через Толика к ней передавали, что выбрасывать было жаль, а, в принципе, абсолютно не нужно.
Взяв рюкзак, в который помимо куртки и смены белья жена положила ещё и какие-то продукты, в основном как гостинец для бабы Нюры, я отправился на вокзал.
Последние надежды на благоприятное разрешение ситуации рухнули, когда я, без всякой очереди, купил билет на ближайшую электричку. С горя я приобрел три бутылки водки, помня поговорку – дурака за водкой посылать, он одну и принесёт, и еле-еле успел на свой поезд. Через четыре станции в вагон вошла контролёрша. Я, конечно, не суеверный, но когда встревает женщина…, вы же понимаете, они всё портят. Я подумал: «Лучше бы у меня не было билета, и проверял контролёр, чем так, примета уж очень плохая». Но, к сожалению, билет у меня был и контролёрша оказалась женского пола.
В остальном, до моей станции я доехал без приключений.
Я вышел из вагона. И сразу растерялся: я не приезжал сюда уже лет тридцать, вру – пятнадцать, хотя последний раз можно и не засчитывать, это было на свадьбе у Толика, и кроме какой-то мокрой канавы вокруг меня и страшной ругани моей жены над этой канавой я больше ничего и не помню; а теперь тут всё перекопано… Куда идти, шут его знает! Я сел на лавочку и начал мучительно выискивать в мозгу топографическую карту данной местности. Карту я нашёл, не без труда, конечно, только местность под неё не подходила.
Минут через десять напряжённейшей работы половины извилин, так как другая половина жмурилась вслед за глазами от полуденного солнца, я, наконец, догадался: на месте колхозного поля, по диагонали через километр за которым начинался лес с дорогой до деревни, сначала не нашей, но четыре километра по ней и направо ещё два километра будет уже и наша, вырос дачный посёлок.
Передо мной возник серьёзный вопрос: как найти нужную дорогу за колхозным полем, если вместо него какие-то дачи, к тому же ещё и ограждённые трёхметровым забором?!
Ответ пришёл сам: надо идти в обход с внешней стороны забора, поскольку с внутренней могут быть различные гавкающие, и не только, животные.
Так я и сделал. Но уже через пять минут я понял, что идти под палящим солнцем в пиджаке, с рюкзаком, с водкой и без воды достаточно опрометчиво.
Я вернулся на станцию и купил полуторалитровую бутыль минералки. Немного подумав, взял ещё и две пива, тоже полуторалитровых. Убрав всё пиво в рюкзак, я опять пошёл вдоль забора, но уже потягивая минералку. Идти было нелегко, и я даже не могу сказать, что мешало сильнее: слабая физическая подготовка, из-за которой рюкзак с бодрящими душу жидкостями, курткой и гостинцами для бабы Нюры еле нёсся, или недостаточно крепкий моральный дух, буквально вопиющий к моему разуму, что если выпить одну из этих жидкостей хотя бы из одной из ёмкостей, то идти сразу станет гораздо легче.
Так я и шёл в борьбе с собой, рюкзаком и погодой.
Сначала победила погода. Где-то в конце второй трети траектории обхода бывшего колхозного поля я снял пиджак, завязав его на пояснице рукавами, убрал в рюкзак галстук, предварительно скатав его в рулон, и расстегнул рубашку. Пошёл дальше. Шагов через десять я опять был вынужден остановиться. Снял рубашку и повязал её поверх пиджака. Вылил на голову остатки минералки. Ощутив, как ветер холодит макушку и с приятной прохладцей перебирает волосы у меня на груди, я понял, что с природой мы квиты. Практически победителем я продолжил свой путь.
Как это ни странно, но дорогу я нашёл сразу. Правда, сложно было не найти: она, как и прежде, шла сквозняком через поле, теперь дачи, а других каких-либо путей кроме неё я не видел.
Я стоял между разбитыми колеями, понимая, что эту битву не выиграю: слишком неравные были силы. С моей стороны – лишь желание предстать трезвым перед бабой Нюрой; отчего это желание – непонятно, я в принципе не алкоголик; может, хотел реабилитироваться после свадьбы Толика? Со стороны противника – здравый смысл: меньше веса в рюкзаке – идти легче; плюс – пиво лучше пить, пока не нагрелось, а на станции его как раз дали из холодильника; да почти невыносимая ностальгия по босоногому детству: я, как ни как, до семи лет прожил в деревне, пока родители в город не переехали.
Я сел на трухлявый пень, который помнил ещё деревом, и достал пиво.
Дачный посёлок мешал воспоминаниям щемить моё сердце, и я повернулся к нему спиной. Выпив треть бутыли, я заметно повеселел. Встал, надел рюкзак и пошёл по дороге, отхлёбывая пиво небольшими глотками.
Минут через двадцать, проходя первую деревню, я понял, что рюкзак натирает голые плечи. Пришлось обратно надеть рубашку. Но это было уже не так страшно: сразу за деревней продолжился лес, где по обе стороны дороги стояли вековые сосны и ели, давая достаточную тень, тем более что солнце уже вышло из зенита.
Ещё через полчаса, я, одновременно, допил пиво из первой бутыли и вышел к повороту направо. Я задумался: конечно, поворот хотелось отметить, но вторую бутыль я предполагал оставить на ночь, а пить тёплую водку в жару и без закуски…, и я твёрдо решил сначала дойти до бабы Нюры.
На сей раз победил я!
Я прошёл ещё минут двадцать пять по лесу.
И вот она – моя малая родина!
Я почувствовал, что мой взор затуманился: из полсотни домов, стоявших раньше, в живых осталось от силы с десяток. Да и кому охота от ближайшего общественного транспорта добираться семь, а если через дачи проход будет закрыт, то по моему маршруту и все девять, километров!
Покосившийся домишко толиковской бабули я нашёл сразу. Как и в детстве этот домик был расписан красивее других, хотя как восьмидесятипятилетняя старушка это делала, я не представляю. Впрочем, может, Толик до сих пор раз в четыре года махал валиком и кистью под её руководством?
Калитка оказалась открыта. Я подошёл к дому. Дверь в него тоже находилась не на замке. Я постучался. Никто не ответил. Я снял ботинки и вошёл внутрь. Мрачные подозрения закрались уже в прихожей: здесь не лежали половики, которыми баба Нюра всегда застилала пол, так как их стирать было легче, чем соскабливать грязь с некрашеных половых досок.
Когда я зашёл в комнату, подозрения лишь усилились. Конечно, я давно сюда не заглядывал, но баба Нюра ни за что не рассталась бы со своим допотопным шифоньером, да если бы и рассталась, в целом интерьер был явно не в её стиле.
Я рассматривал узор на шторе, когда меня окликнул чужой бабий голос, подтвердив самые плохие предчувствия:
– Что вы здесь делаете?! Последний стыд потеряли, уже средь белого дня дачников грабят! Сейчас вот милицию позову!
Я понимал, что до милиции из этой деревни докричаться нереально, но обвинения в воровстве всё равно были не приятны. Стараясь не заводиться, я, как можно спокойнее, спросил:
– А баба Нюра где?
Лицо у женщины подобрело:
– Ой, извините, я вас за бандита приняла, неудобно как-то. Да тут, понимаете, постоянно огороды обворовывают, о домах и говорить не приходится. Вы, наверное, к бабушке, которая здесь жила раньше?
– Да. Она что, умерла? – спросил я упавшим голосом, хоть и был рад, что моё честное имя восстановилось.
– Нет, ну что вы. Стара она стала, к сыну в город переехала год назад, а дом они продали. Вот мы его и купили.
– Не знаете случайно, кто-нибудь из прежних жителей деревни здесь сейчас есть? – поинтересовался я больше для очистки совести, нежели действительно надеясь, что кров мне кто-нибудь ещё предоставит.
– Нет, нету. Бабушка из этого дома последняя оставалась. Молодёжь поразъехалась, а старики все поумирали.
– Понятно… Извините за беспокойство, я, пожалуй, пойду.
– А, может, пообедаете с нами?
– Нет, спасибо. Мне надо ещё на электричку до дома успеть. До свидания.
– До свидания.
И тут я увидел краешек старого бабанюринского одеяла на печке под стопкой всяких матрацев. На меня опять накатила ностальгия. Хозяйка дома проследила за моим взглядом.
– Тут бабушка несколько вещей забыла, вернее сын её их не забрал. Мы всё выбросили, оставили только одеяло да пару чугунков. Хотите, я их вам отдам?
Я согласился, не знаю для чего. Очень уж от них детством пахло.
Я надел ботинки и вышел из дома с рюкзаком, одеялом и двумя чугунками.
Было четыре часа дня, и я решил зайти сначала на речку, протекавшую в лесу в километре от деревни, а уж потом поехать домой.
До речки я еле-еле дотащился. Всё-таки надо делать гимнастику. Хотя бы раз в неделю. Некоторые люди, вон, каждый день перед работой по три километра бегают. Они бы от проделанного мной маршрута не скисли.
Я подошёл к реке с крутого берега, поставил чугунки, рядом сбросил рюкзак, разложил одеяло и плюхнулся на него.
В детстве река казалась гораздо шире, или просто обмелела за время моего отсутствия.
Я посмотрел по сторонам. За деревьями никто не маячил. Я разделся до трусов и пошёл поплавать. Несмотря на годы, я почти не забыл, как это делается. Вода сначала показалась холодной, но после первого же окунания в неё с головой стала очень даже ничего, практически тёплой. Минут через пять я понял, что чувство голода, которое от усталости ранее не проявляло себя никак, напало на меня, обтекая вместе с водой из речки, – только вода была снаружи, а голод – изнутри.
Пришлось вылезать обратно на берег.
Я вытерся одеялом и полез в рюкзак, сначала за сухими трусами, а потом за провизией.
Галка, конечно, молодец! Оказалось, что я нёс тушёнку, шпроты, лосось, сгущёнку – всё это в консервных банках, да ещё пять пакетных супов, пачку сахара, пачку чая, коробку шоколадных конфет и, самое ценное, батон сырокопчёной колбасы. Хлеба не было. Впрочем, жена не могла знать, что гостинец для бабы Нюры будет моим обедом. Я вытащил куртку. Под ней лежали три рулона туалетной бумаги и пачка, то есть десять коробков, спичек. Ай да Галка! С чугунками да с огнём я даже суп смогу сварить! Я покопался ещё, в поисках чего-нибудь режущего. Не нашёл. Да и действительно, с чего бы нож в деревню передавать?! Впрочем, ладно: колбасу можно и от батона откусывать.
Я посмотрел на небо. Ни облачка. У меня были одеяло, куртка, еда, посуда, огонь и выпивка… Для ночёвки вполне достаточно. Я решил домой поехать завтра.
Немного подумав, я связал галстуком, чтобы не унесло течением, бутылки водки и прикопал их в ил.
Есть хотелось очень сильно, и я решил готовить потом. Я открыл уже нагревшееся пиво, зубами оторвал шкурку от колбасы и достал конфеты. Приличный обед при данных обстоятельствах, скажу я вам! Жаль только, хлеб отсутствовал.
Накушавшись, я улёгся на одеяло. Солнце шло к закату, поэтому оно не мешало мне смотреть на речку.
Провалявшись часа два, я решил заняться приготовлением ужина. Натаскав веток, я развёл костёр; не сразу, конечно, но у меня, ни разу в жизни этого не делавшего, через полчаса интенсивного раздувания пламени из-под кучи палок, обмотанных туалетной бумагой, это всё-таки получилось! Можно было начинать варить суп. Но первое: чугунок – не котелок, не понятно, как устанавливать над огнём, и второе: я абсолютно не позаботился о воде для бульона. С первым вопрос решился достаточно быстро: оружия пролетариата валялись повсюду, стоило только сложить из камней небольшой постамент для чугунка, что я и сделал. Со вторым оказалось сложнее: хорошая вода находилась в колодце, а колодец – в километре отсюда, плюс обратно, а я уже достаточно нашагался на сегодня, да и ёмкость у меня была – всего лишь полуторалитровая пластиковая бутылка из-под пива. И я набрал воду из реки – всё равно кипятить! Итак, я налил воду в чугунок, установил его на постамент и разложил вокруг постамента ветки. Затем толстой палкой перевалил часть костра на это сооружение. Ветки загорелись, и я стал ждать, когда закипит вода. Вода закипела. В центре огня. Я задумался: как туда высыпать пакетик, если пламя било на метр в высоту? Пришлось рушить часть костра моей палкой. Теперь я смог подойти к котелку и всыпать в него суп. Палкой я обратно накидал горящие ветки. По инструкции через десять минут суп был готов. Я опять раскидал костёр. Но суп кипеть не переставал, видимо булыжники хорошо прогрелись. Мысль снять чугунок одеялом я отбросил сразу: не хотелось его пачкать. Руками хватать тоже не рискнул – слишком горячо. Пришлось ждать, пока остынет.
Я оставил суп в покое и отправился открывать тушёнку. С банкой я мучился минут пятнадцать, монотонно возя по краю крышки булыжником. Наконец мои усилия были вознаграждены: тушёнка оказалась для меня вполне досягаема!
Есть руками не хотелось, и я, отломав ветку от ивы, сделал из неё подобие вилки. Получилась палка с раздвоенным концом, более походившая на мини рогатку. Впрочем, тушёнку ею захватывать выходило достаточно ловко.
А вот как есть суп, я не представлял. Я подошёл к чугунку. Внутри него находилось нечто. На суп оно не тянуло. Скорее на кашу с чёрными чужеродными вкраплениями, очевидно налетевшими из костра. Однако, оно и к лучшему: можно есть моей вилкой-рогаткой. Я попробовал. Тьфу, какая гадость! Но одной тушёнкой сыт не будешь. Я выловил бутылку водки для запивания этой дряни и начал ужинать, по очереди сначала отхлёбывая водку, затем беря вилкой суп-кашу-гадость и, наконец, заедая всё предыдущее тушёнкой.
Я понял, что выпил всю бутылку водки, когда её уже всю выпил. Суп с тушёнкой я тоже доел до конца.
Солнце подходило к горизонту.
Я налил воду во второй чугунок и поставил его кипятить, чтобы иметь возможность попить чай. А сам опять лег на одеяло. И не заметил, как уснул.
Проснулся я ни то от холода, ни то от жажды, ни то от комаров.
Солнце уже село, и я оказался один посреди леса на берегу. Днём я, конечно, тоже был один, но это ощущалось не так остро, как в ночной темноте, абсолютность которой нарушали лишь мерцающие звёзды.
Костёр догорел, вода в чугунке осталась – во второй раз я веток набросал гораздо меньше. Я с жадностью путешественника по пустыне её всю выпил. От воды слегка пахло водорослями и чем-то ещё, совсем немного, почти не заметно. Допив, я посмотрел на руки. Ладони были чёрные, в саже, и я предположил, что физиономия у меня такая же. Я полез в речку отмывать себя. Вода в реке текла по-прежнему тёплая. Накупавшись, я захватил бутылку водки и вылез на берег. Опять зачерпнул воды в чугунок и развел огонь. Дым от костра распугал кусающихся насекомых, и на огонь в гости ко мне стали лететь различные мотыльки.
Несколько секунд я размышлял, что лучше для согревания моего организма: одеться, но риск испачкать костюм для работы был очень велик, или выпить водки, но содержание алкоголя в моей крови и так превышало норму. Я всё-таки склонился к последнему.
Я взял банку лосося, для закуски, и открыл её булыжником. За это время закипела вода. Немного подумав, я слазил в воду за галстуком – всё равно стирать! – и снял им, как прихваткой, чугунок с камней. Заварил чай. Начал вторую бутылку водки, заедая лососем.
Водка шла на удивление хорошо, банки лосося хватило на всю бутылку. Опьянения я не ощущал, видимо из-за того, что предыдущий алкоголь ещё не вышел. Потом я попил чая.
Эх, здорово, что я сюда выбрался!
Водка с родным краем потянули меня в прошлое.
Детство, детство, детство… Я смотрел на небо, оно глядело туда же вслед за мной; я смотрел на деревья, оно пугалось их силуэтов; я смотрел на раскалённые угли, оно тянуло к ним палку; я смотрел на речку, оно бежало ловить рыбёшку… Тут я вспомнил, что сюда приехал именно за этим.
Я спустился вниз и пошёл по реке рядом с берегом, пытаясь руками поймать в прибрежных водорослях кого-нибудь сонного. Раза четыре я даже чувствовал скользкие тела, но пока я ориентировал ладони в необходимом направлении, они благополучно уплывали прочь. Через какое-то время я осознал, что некоторые порывы непрерывно усиливающегося ветра наклоняют меня почти до самой воды, при этом создавая на поверхности лишь небольшую рябь. Я посмотрел на небо. Оно было абсолютно чёрным, с одной-единственной звездой. Мне показалось это странным. Я стал вглядываться вверх. Звезда дико хохотала надо мной, по-звёздьему, прямо-таки до неприличия, громко. Она носилась у меня перед глазами по всему небу, меняя траекторию чуть быстрее, чем я менял угол направления своего взгляда. И как только она угадывала, куда я хотел посмотреть?!
Я понял, что надо вылезать из воды. А как жаль, что рыбу поймать не удалось! Впрочем, у меня ещё было завтра.
Я полез на берег. До этого я легко взбирался по не очень крутому склону, но сейчас выбираться пришлось на четвереньках. Я подполз к чугунку, хлебнул из него чая и собрался лечь спать. Но тут я подумал: вокруг столько комарья, они могут обескровить меня за ночь. Я надел костюм, чтобы комары до меня не достали, завернулся в одеяло и сразу уснул.
Проснулся я уже днём, от дикой головной боли. Я сел. Голова раскалывалась на мелкие осколки, шумела не то морем, не то самолётом на взлёте, и хаотично кружила изображение перед моими глазами.
С трудом фокусируя взгляд, на четвереньках, чтобы поднимающаяся земля не сильно била по и так больному телу, я добрался до чугунка. Немного спасительного чая в нём ещё оставалось. Я его выпил. Чуть-чуть стало легче. Я с ужасом окинул взглядом свою одежду: чёрными пятнами по ней были разбросаны сажные отпечатки. Я нервно снял пиджак и брюки, стараясь не добавлять сажи с моих рук; впрочем, костюм безнадёжно испачкался ещё ночью. Я влез в реку. Окунание в прохладной воде пошло на пользу моей голове: она перестала крутить изображение и раскалываться на кусочки.
Я смог набрать воды в чугунок и поставить её кипятить. Пока костёр горел на берегу, я сидел в реке, борясь с соблазном пить непосредственно из неё. С каждой минутой мне становилось всё лучше. На берег я даже смог выбраться в вертикальном положении. Я заварил чай. Стал открывать шпроты. Банка была плоская, и я сбил в кровь все костяшки пальцев на левой руке, борясь с ней. Наконец, я её открыл. Но мне снова стало нехорошо, и я полез в воду. В реке опять полегчало. Я попытался найти третью бутылку водки, но мне это не удалось. А как бы она сейчас была кстати! Я вновь поднялся на берег. Позавтракав, я стал думать, что делать дальше.
Рыбу ловить уже не хотелось. Из еды у меня оставались лишь сахар, сгущёнка и супы. Этим сыт не будешь. Да и на небе появились облака. И я принял решение поскорее уехать домой. Немного подумав, я понял, что рюкзак нести не в состоянии. Я убрал в него одеяло, закатав внутрь чугунки, сложил туда же остатки продуктов, туалетную бумагу, спички и мокрые трусы. Забросил рюкзак в кусты ивы: вдруг, в обозримом будущем, опять сюда приеду. Оделся, накинув сверху и куртку, сунул галстук в карман и побрёл на станцию.
До бабанюринской деревни я с трудом дошёл. Но тут был колодец. Я набрал воды в ведро и стал пить прямо из него, иногда фыркая, совсем как лошадь. Хорошо, что меня никто не видел. Напившись ледяной воды, я окунул в ведро голову. Сразу стало гораздо легче. Я побыстрее пошёл дальше.
Заряда бодрости из колодца первой деревни мне практически хватило до колодца во второй. Я снова напился и намочил голову.
К станции я подошёл с заметно улучшенным самочувствием.
С электричкой мне опять повезло: она подъехала практически сразу, как я купил билет. В вагоне народу находилось немного, и я сел. Я снял куртку и положил её к себе на колени. До города я добрался вполне благополучно. По городу было хуже. В переполненном автобусе меня замутило. Собравшись с последними силами, я всё-таки доехал до нужной мне остановки. Потом, практически на автопилоте, так как голова опять устроила мне качку, я дошёл до своего дома, подъезда и поднялся на лифте на этаж. Я стал открывать дверь ключом. Провозился минут пять. Сразу за дверью стояла моя жена.
– Галка! – обрадовался я.
– Ты?! – В её возгласе было всё: и радость, что она увидела меня, а не бандита; и беспокойство, как дела в деревне; и забота о моём неважном здоровье вообще, и окровавленной левой руке, в частности; и недовольство состоянием моего костюма; и вопрос, куда я дел рюкзак…
И тут я понял, почему смеялась звезда: в детстве, когда я семилетним мальчиком ловил голыми руками зазевавшуюся рыбёшку, я ещё не пил водку!
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
-
Младший Пилот
- долгожитель
- Сообщения: 861
- Зарегистрирован: Пт мар 16, 2007 17:04
- Откуда: Планета Земля
- Поблагодарили: 6 раз
Примечание редакции
К нам в издательство пришла Бэ Ка Дз-ти. Принесла несколько напечатанных на машинке листов формата А4. Вскоре после её ухода вошёл человек в белом плаще с огромным капюшоном, закрывающим лицо. Он забрал последние листы её рукописи и направился к выходу. Охранникам задержать его не удалось. Мы приняли решение издать то, что у нас осталось. Мы надеемся, что Бэ Ка Дз-ти, увидев неполный текст, придёт к нам опять.
До встречи, Дорогой Читатель.
К нам в издательство пришла Бэ Ка Дз-ти. Принесла несколько напечатанных на машинке листов формата А4. Вскоре после её ухода вошёл человек в белом плаще с огромным капюшоном, закрывающим лицо. Он забрал последние листы её рукописи и направился к выходу. Охранникам задержать его не удалось. Мы приняли решение издать то, что у нас осталось. Мы надеемся, что Бэ Ка Дз-ти, увидев неполный текст, придёт к нам опять.
До встречи, Дорогой Читатель.
-
- Похожие темы
- Ответы
- Просмотры
- Последнее сообщение
-
- 26 Ответы
- 18437 Просмотры
-
Последнее сообщение Младший Пилот
-
- 46 Ответы
- 11915 Просмотры
-
Последнее сообщение Spika
-
- 47 Ответы
- 24726 Просмотры
-
Последнее сообщение Spika
-
- 38 Ответы
- 18138 Просмотры
-
Последнее сообщение Ромчик
-
- 6 Ответы
- 3164 Просмотры
-
Последнее сообщение lizarduk